Договор будет заключен если между договаривающимися сторонами логика

Обновлено: 15.05.2024

В частности, в ГК РФ толкованию посвящена только ст. 431 ГК РФ, которая никаких изменений в процессе реформирования ГК РФ не претерпела. Однако это не означает, что ее положения настолько безупречны, что не нуждаются в разъяснениях.

Другое дело, что разъяснения суда тоже оставляют простор для воображения и вряд способствуют разработке единообразного практического инструментария.

Оценка ст. 431 ГК РФ в контексте принципа сохранения договора.

Логическое деление ст. 431 ГК РФ позволяет выделить следующие смысловые фрагменты, определяющие последовательность применения правил.

(А) При толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений.

(Б) Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.

(А) Если правила, содержащиеся в части первой настоящей статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи, последующее поведение сторон.

Из содержания ст. 431 ГК РФ следует, что буквальному тексту договора (форма выражения, волеизъявление) отдается приоритет по сравнению с действительной общей волей сторон (воля как она есть) с учетом цели договора.

Не вдаваясь в данном случае в дискуссию об обоснованности приоритета формы волеизъявления, сложно отрицать тот факт, что ст. 431 ГК РФ направлена на то, чтобы в любом случае постараться сохранить договор (принцип толкования договора в пользу его действительности).

По крайней мере, ничто в ст. 431 ГК РФ не дает повод для того, чтобы считать автоматически договор незаключенным (несуществующим как вид) в случае неясности намерения сторон.

Придерживается ли этой идеи ВС РФ в своих разъяснениях?

Как представляется, смысл ст. 431 ГК РФ не позволяет отказать в признании наличия соглашения о возмещении потерь только по мотивам неясности и двусмысленности условий такого соглашения.

Последний абзац п. 33 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 N 49 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора" (Пленум № 49) содержит указание на то, что

Не понятно, где именно в статье ст. 431 ГК РФ содержится такой упрощенный смысл, что в случае неясности договора (=его условий?), считается, что такого договора нет.

Несмотря на генерализацию конструкции, абонентский договор выделен в самостоятельную договорный тип. Следовательно, осуществленный сторонами выбор в пользу именно абонентской конструкции, даже если условия выражены не ясно, не может быть проигнорирован без достаточных оснований. Нераскрытого смысла ст. 431 ГК РФ для этого вряд ли достаточно.

Тем более, что в этом же Пленуме № 49 в п.п. 43-46 содержатся такие разъяснения о порядке применения положений ст. 431 ГК РФ, которые тоже не позволяют просто так сделать вывод об отсутствии соглашения, если договор не (совсем?) понятен.

Соответственно, вывод в пользу отсутствия конкретного соглашения не может быть просто обусловлен непонятностью договора. Такой вывод представляет собой крайнюю меру, когда испробованы всевозможные приемы толкования с учетом всем обстоятельств дела.

Иначе говоря, выбор в пользу именно факультативного обязательства больше следует из логики ВС РФ относительно общей расширенной и (дискуссионной) концепции отступного, представленной в Пленуме № 6 (см. пост об отступном), но не из правил толкования.

По сути, предложенное видение ВС РФ толкования создает риск игнорирования принцип толкования в пользу заключенности соглашения (того, которое стороны имели ввиду), поскольку слишком просто позволяет суду подменить неясное с точки зрения буквального смысла слов и выражений соглашение сторон об отступном как альтернативном обязательстве в пользу отступного как факультативного обязательства.

Однако правовые последствия квалификации отступного в качестве альтернативного и факультативного обязательства явно различаются.

Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что такую логику суда по аналогии можно распространять и на все случаи непонятности того, какое обязательство установили стороны своим соглашением (факультативное или альтернативное).

1) разъяснения ВС РФ в части применения ст. 431 ГК РФ выглядят чрезмерно упрощенным за счет общих ссылок на некий смысл ст. 431 ГК РФ, который вряд ли в ст. 431 ГК РФ заложен, с обязательным подкреплением этого смысла выводом об отсутствии спорного договора того вида, который выбрали стороны.

Это создает конфликт в квалификации, противоречит принципу толкования в пользу наличия энного договора и уважения свободы договора сторон (ст. 421 ГК РФ).

Более того, такой подход, если воспринимать его буквально как руководство к действию, повышает риск необоснованной замены волей суда воли сторон соглашения.

3) Возможным способом минимизации рисков необоснованной (упрощенной) замены судом воли сторон своим представлением о соглашении и его отсутствии может быть уход от буквального понимания разъяснений ВС РФ и попытка выяснить действительное намерение ВС РФ по тем же правилам, которые сформулированы в тексте ст. 431 ГК РФ.

Это означает, что просто неясность и двусмысленность условий не может быть поводом для вывода об отсутствии именно того договора, который заключили стороны. Для такого вывода суд все равно должен привести необходимые и достаточные пояснения, демонстрирующие, что даже действительную волю сторон выявить невозможно, опираясь на всевозможные сопутствующие обстоятельства.

Как говорится, без толкования судебных толкований на практике не обойтись.

На основе анализа более 60 судебных дел можно сделать вывод о том, какие обязательства, принимаемые сторонами по корпоративному договору, прошли проверку судебной практикой и могут сравнительно безопасно включаться участниками оборота в его текст.

Вполне возможно, законодатель рассматривал данный договор как обычную обязательственную сделку и посчитал избыточным включать в закон какие-либо дополнительные правила, предлагая участникам корпоративных отношений руководствоваться общими положениями об обязательствах при структурировании своих отношений. Такой подход позволяет расширить рамки корпоративного творчества и не ограничивает партнеров в определении порядка управления корпорацией и условиях ведения ими совместного бизнеса.

Так или иначе, в силу крайне противоречивой реализации принципа свободы до-говора в российской правовой действительности описанная выше ситуация постоянно порождает на практике вопрос: что можно, а что нельзя включать в качестве обязательств в корпоративный договор? Дело усугубляется еще и тем, что многие обязательства, которые стороны предусматривают в корпоративном договоре, на самом деле имеют не договорную природу, а возникают из корпоративных отношений.

В условиях дефицита однозначно сформулированных норм права участники гражданско-правовых отношений чаще всего пытаются опереться на судебную практику.

Далее применительно к каждому элементу структуры договора мы проанализируем новейшую судебную практику. В выборку попала преимущественно та практика, которая сформировалась после 2014 г., когда в ГК РФ были введены соответствующие, хорошо известные корпоративным юристам новеллы. Дело будет приводиться в настоящей статье и рассматриваться в качестве релевантного только в том случае, если стороне была предоставлена судебная защита нарушенного права либо в мотивировочной части при рассмотрении спора, посвященного другому аспекту корпоративных отношений, суд дал оценку соответствующему положению корпоративного договора.

1. СТОРОНЫ ДОГОВОРА

Возможность заключения корпоративного договора между участниками хозяйственного общества не вызывает сомнений, как и не вызывает сомнений право заключить такой договор с кредиторами общества и иными третьими лицами в силу прямого упоминания такой возможности в п. 9 ст. 67.2 ГК РФ. Суды признают права кредиторов ограничивать корпоративные права участников (далее участники обществ с ограниченной ответственностью, и акционеры акционерных обществ будут именоваться участниками) в рамках за-щиты своего охраняемого законом интереса на возврат долга, предоставленные им на основании соответствующих квазикорпоративных договоров (дела № А05-5167/2018, А507561/2019, А40118958/2018).

Принимая во внимание, что в соответствии с п. 5 ст. 49 АПК РФ мировое соглашение утверждается, только если оно не противоречит закону или не нарушает права других лиц, следует констатировать, что в данном деле законность заключения корпоративного договора с лицами, не являющимися участниками общества, была предметом специального фокуса суда.

Общество было стороной договора в спорах, рассмотренных судом в рамках дел № А011238/2016, А507561/2019, А40118958/2018. Причем в последних двух делах стороной договора, помимо общества, являлись и иные третьи лица — будущие акционеры общества.

Вместе с тем нужного правового эффекта стороны корпоративных отношений могут добиться и не включая само общество в качестве участника сделки. В одном из дел, где общество не являлось стороной корпоративного договора, суд под-держал возможность установить обязанность одного из участников осуществлять ежемесячные компенсационные выплаты в пользу общества, определив, что

И если в отношении споров, рассмотренных судами до введения в ГК РФ рассматриваемой нормы, еще можно было согласиться со следующей логикой суда о том, что

то после существенного изменения законодательного регулирования этого во-проса такой формальный подход суда можно объяснить разве что инерцией.
Другим доказательством того, что сторонам нужно быть внимательнее с используемой терминологией, является дело № А0510811/2017. Стороны определили в уставе, что

Суд при оценке данного положения устава и обстоятельств спора сослался на ст. 67.2 ГК РФ и постановил, что сторона спора (покупатель)

Таким образом, суд буквально истолковал используемые понятия и не стал применять к отношениям сторон п. 9 той же статьи, которая позволяет применять положения о корпоративном договоре и к третьим лицам.

Именно этот аспект будет, на наш взгляд, ключевым при оценке судом допустимости вхождения третьего лица в корпоративный договор с участниками. С учетом вышеизложенного имеющаяся судебная практика позволяет сделать следующие промежуточные выводы:

2. ПРЕДМЕТ ДОГОВОРА

Возможность включать в текст корпоративного договора обязательства по осуществлению своих корпоративных прав определенным образом или обязанности воздерживаться (отказаться) от их осуществления (в том числе голосовать определенным образом на общем собрании участников общества, согласованно осуществлять иные действия по управлению обществом) прямо и однозначно предусмотрена ст. 67.2 ГК РФ. Суды в большинстве случаев понимают и применяют эти положения закона вполне адекватно, признавая, что

Есть примеры, когда суды предоставляли судебную защиту в тех случаях, когда стороны отказывались в корпоративном договоре от тех или иных прав, например,

Это означает, что суды признают такие обязательства участников корпоративных отношений, которые сформулированы в договоре в форме негативных обязательств или заранее заявленного отказа от осуществления в будущем каких-либо корпоративных прав.

Однако ключевым для практиков является вопрос о том, можно ли в корпоративный договор включать какие-либо иные обязательства, кроме тех, которые прямо перечислены законом. Не воспринимает ли судебная практика п. 1 ст. 67.2 ГК РФ слишком буквально, допуская возможность заключения корпоративного договора только в отношении порядка реализации управленческих прав участника (голосовать или воздержаться от голосования и т.п.) или прав в отношении самой доли (приобретать, отчуждать акции (доли) или воздержаться от совершения указанных действий)?

Кроме того, на практике суды квалифицируют в качестве корпоративных (и, соответственно, применяют к ним правила о корпоративном договоре) даже те соглашения, которые сами стороны к таковым не отнесли (договор партнерства в деле № А4616331/2015, генеральное соглашение в деле № А217376/2016).

Рассматривая споры о признании таких корпоративных договоров недействительными, суды признают их соответствующими закону, делая вывод о том, что со-держащий такие положения

В некоторых случаях суды отмечают, что

Следует отметить, что в отдельных судебных спорах анализируется буквально каждый оспариваемый пункт (статья) корпоративного договора и делается вывод об их соответствии закону. Примеры такого подхода можно увидеть при рассмотрении дел № А4512229/2015, А451845/2013.

В отдельных кейсах суд применяет соответствующие нормы ГК РФ к соглашению, которое было заключено задолго до внесения соответствующих положений в ГК РФ, делая вывод о том, что соглашение, заключенное участниками спора в 2009 г.,

Во второй части статьи мы проанализируем судебную практику применительно к положениям корпоративного договора, посвященным управлению обществом, финансированию его деятельности и принятию сторонами дополнительных обязательств, распределению прибыли между участниками, обязательствам сторон по приобретению и распоряжению долями (включая опционные конструкции), а также ответственности
за неисполнение обязательств по корпоративному договору и вопросам пре-кращения деятельности совместного предприятия.

Читайте также: